Надежда гардемарина - Страница 64

– В определенном смысле вы правы. Но мы не знаем, насколько серьезен сбой. Что, если масса корабля не единственный неправильный параметр? Когда мы выведем все программные параметры, необходимо убедиться в правильности каждого из них.

Пилот фыркнул:

– Сэр, надеюсь, вы представляете, сколько параметров заложено в Дарлу? Конечно, некоторые из них очевидны, как, например, масса корабля. Но существуют и не столь известные, как, например, длина шахты двигателей синтеза, объемы камер гидропоники, скорость работы насосов воздушного шлюза… Господи, нельзя же проверить все!

– И все это Дарла помнит?

– Да, и действует на их основании. Каждый раз, рециркулируя стакан воды, выращивая помидор или прослеживая флуктуации выделения энергии, мы полагаемся на параметры Дарлы. Если мы нечаянно изменим их… – Он не договорил. Опасность явная и очень серьезная.

Решать мне, и я должен был хорошенько подумать.

Этой ночью кошмар был особенно страшным. Я, как обычно, с трудом проснулся, дрожа, в полном изнеможении выбрался из постели и буквально рухнул на стул. И тут ледяная рука Рогова повалила меня на палубу.

Проснулся я в кровати, задыхаясь и не в силах унять дрожь. В то же время я понимал, что все еще сплю. Поднял глаза и увидел Таука. Он открыл люк, шатаясь, вошел в каюту, уставившись на меня полусгнившими глазницами. Шаркая закованными в кандалы ногами, он приближался к кровати. Я снова проснулся, буквально парализованный страхом.

Прошло немало времени, прежде чем я убедился, что уже не сплю. Надел брюки, натянул прямо на китель нижнюю рубашку и поспешил в лазарет, опасаясь наткнуться на Таука. О достоинстве я забыл. Разбудил доктора Убуру и попросил снотворное, объяснив, что меня мучат кошмары.

Она дала мне таблетку, предупредив, что принимать ее надо уже лежа в постели и спать после этого сколько захочется. У нее хватило такта ни о чем меня не расспрашивать.

Возвращаясь в каюту, я все еще не мог унять дрожь. Осторожно открыв люк, вошел и, хотя был уверен, что там никого нет, боялся, как ребенок.

Я проглотил снотворное. И через несколько минут каюта растаяла.

Кто-то стучал в люк кузнечным молотом. Я попытался открыть глаза, но веки не поднимались, будто склеенные. Рассерженный, я, пошатываясь, вылез из кровати и направился к люку. Кто-то за перегородкой сделал два шага к входу в каюту. Я ухватился за холодный металл и распахнул люк, готовый разнести молот на мелкие кусочки. Через силу открыл глаза и издал какой-то странный звук, что-то среднее между визгом и рычанием. В коридоре терпеливо ждал юнга.

– Рики! Какого черта ты здесь болтаешься ночью? И прекрати этот стук! – Я прислонился к стене.

– Уже утро, сэр командир. Я всегда прихожу в это время. – Юнга стоял с подносом, ожидая, когда я его впущу.

– М-да. Заходи. – Я попятился и сел на кровать. – Ты не видел тут человека с веревкой на шее, а? Рики поставил поднос на стол:

– Нет, сэр. А если увижу, что мне ему сказать?

Я сфокусировал взгляд на прикроватном столике, чтобы он не плыл у меня перед глазами. Стол замедлил движение, но не перестал вращаться.

– Ничего ему не говори. Просто постарайся на него не смотреть. – Я лег в койку. Теперь поплыл потолок и все остальное. – Ладно, не бери в голову. Я не уверен, что это было на самом деле. Все, Рики.

– Есть, сэр. Да, хотел вам сказать, что решил стать гардемарином.

– Очень хорошо, Рики. Приходи, когда подрастешь, я спрошу командира. А сейчас я устал.

– Есть, сэр, – сказал он в полной растерянности и вышел.

Проснулся я через несколько часов, чувствуя себя отдохнувшим и свежим, и стал вспоминать сон с юнгой. Потом медленно встал, сделал несколько осторожных движений и обнаружил, что двигательный аппарат у меня функционирует нормально.

Сходив в туалет и приняв душ, я вернулся к себе. На столе как упрек стояли два холодных яйца. Я твердо решил сегодня же начать учиться отличать реальность от фантазии. Утренняя зарядка для командира.

По пути на мостик зашел в лазарет.

– Доктор, что вы мне дали? – жалобно спросил я.

– Были побочные эффекты? – холодно спросила доктор У буру.

– Кажется, был. Один. Я никак не мог проснуться к завтраку. Кто-то другой проснулся вместо меня.

– Не надо было этого делать, – укоризненно сказала доктор Убуру. – Я ведь предупреждала, что вы сами должны проснуться. – Она внимательно на меня посмотрела. – Думаю, все в порядке, командир. Вы просто нуждались в отдыхе.

Я не стал отрицать. Это была чистая правда.

В тот же день я пригласил главного инженера и пилота в офицерскую столовую на совещание.

– Я все обдумал, – сказал я, отпив глоток кофе. – Мы перепрограммируем Дарлу, чтобы можно было на нее положиться. Собственным вычислениям для проведения синтеза я не доверяю. Заодно перепроверим и другие параметры.

– Их сотни, – напомнил пилот.

– До Шахтера еще далеко. Время есть. Помолчав, пилот осторожно добавил:

– Командир, я протестую против вашего приказа ради безопасности корабля и прошу мой протест занести в журнал.

– Согласен.

Это было его право. Я предпочел не говорить ему о том, что если он, не дай Бог, окажется прав, никто уже не сможет прочесть журнал.

Главный инженер прочистил горло:

– Сэр, прошу вас записать в журнал также и мой протест. Не сочтите это неуважением к вам. – У него хватило смелости встретиться со мной взглядом.

– Вы настаиваете на этом, шеф?

– Да, сэр. Извините, – произнес он с виноватым видом.

– Очень хорошо. – Я говорил резким тоном, не в силах избавиться от ощущения предательства. – Я занесу в журнал ваши протесты. Принесите компьютерную документацию. Мы начнем сегодня же. – Покидая столовую, я подумал, что наши вечерние встречи с главным инженером никогда больше не будут такими, как прежде. Не хотелось думать о своем одиночестве. Слишком сильно было искушение вернуться в столовую и отменить свои приказы.